Защита от насекомых защитник
Лили Томлин однажды сказала: "Кто-то должен что-то сделать". Но потом я поняла: "кто-то" – это я.
Впервые осознание "ага, я – этот кто-то" пришло ко мне, когда я шла по улице моего родного Нью-Йорка и натолкнулась на то, что я могу описать только как пульсирующий, коричневый, пушистый и в то же время немного противный клубочек у моих ног, оказавшийся в смертельной опасности быть раздробленным на куски очень злым мусорщиком с очень большой лопатой. Я понятия не имела, что это за маленькое инопланетное создание, но инстинктивно я бросилась к нему, крича: "Нет-нет-нет-нет! Я это забираю". Конечно, тот парень решил, что у меня поехала крыша, но я забрала комочек, положила в коробку, отнесла в Центральный парк и сидела там два часа, глядя на него и не зная, что делать. И вдруг коробка зашевелилась, верхние створки её распахнулись и не одна, а две прекрасные летучие мыши взлетели вверх и растворились в ночном небе.
Очевидно, случилось то (или это просто лучшая из гипотез экспертов), что две летучие мыши вцепились друг в друга в порыве страсти. . .
(Смех) . . . и свалились с какой-то крыши, приземлившись у моих ног.
Словом, я не знала, что это была за штука, но она же пульсировала, правда? Значит, у неё должен быть пульс, что, вероятно, означает сердцебиение – и значит, она могла чувствовать боль. И это просто не могло произойти на моих глазах. И я не знаю, почему одни люди смотрят, а другие делают.
Я не знаю, кто сеет семена, расцветающие в призвание. Я знаю, что для меня говорить за тех, кто не может говорить за себя – непреодолимое влечение. Хотя это может быть и неловко для того, кто никогда не поднимал руку в классе, ненавидел, когда в школе его вызывали читать вслух, и кого каждый учитель описывал как "болезненно застенчивого". Думаю, что-то во мне связано с теми, кто кажутся невидимыми и безгласными. Наверное, что-то во мне видело себя одной из них, нуждающихся в спасении и в голосе. Я знаю только, что больше у меня нет выбора.
Я родилась для этого, и при любом случае я поднимаю руку за животных. Я помню первый раз, когда мне показали добытую при тайном расследовании плёнку, на которой животные мучились и умирали для моего обеда, моей одежды, моих развлечений и моих благонамеренных пожертвований. Я стояла в оцепенении, слёзы текли по моему лицу, закрывая руками глаза, и меня настолько сразила такая ярость и такая боль, что я едва могла говорить. В отличие от этих коров, которых вы наверняка видели на Ютубе, лента, которую увидела я, была тёмной и зернистой, но те расширенные от ужаса глаза будут преследовать меня всю жизнь.
Животных на промышленных фермах, в лабораториях, зоопарках, цирках, аквариумах, луна-парках, родео, везде – их регулярно бьют. У них отбирают всё естественное. Их изолируют, прижигают, бьют электрическим током, ослепляют, повреждают им мозг.
Их избивают, как я уже говорила, и секут их до полного подчинения. Их оставляют лежать в холодных клетках, одних, без каких-либо болеутоляющих, пока их наконец не убьют. До меня с трудом доходит: это законно. И это – образ жизни миллиардов миллиардов животных. Это то, как они умирают.
Это то, что скрывается за закрытыми дверьми, что осмеливаются открыть лишь страстные защитники животных. В меня ударила такая волна вины, что я едва узнавала себя. Эти образы изменили меня.
Они меня выпотрошили. Они заставили меня понять, что все ненавидимые мной ярлыки, такие, как "тиран" или "угнетатель", можно точно так же применить и ко мне, независимо от намерений, так как я поддерживала индустрии, видящие в животных не более чем собственность и механизмы. Так что маленькая девочка, которая не осмеливалась поднять руку в классе, выросла в кого-то, кто хочет поднять вопрос о защите животных, ибо я поняла, что не могу больше жить в мире, когда против животных ведётся война. Я не могу чувствовать сытость, когда они голодают, или тепло, зная, что они заточены в холодных клетках. Я не могу чувствовать себя в безопасности, когда их подвергают насилию, и я определённо не могу чувствовать себя свободной, когда их угнетают. Активизм разрушает меня, но он и лечит меня каждый день.
Каждый день перед нами стоят новые испытания: как в удобоваримой форме просветить общество? Потому что давайте признаем: если мы слишком прямолинейны, люди отворачиваются, они не хотят знать. Если мы чересчур мягки, это не даёт эффекта.
Поэтому мой активизм иногда громкий и агрессивный, он трубит в мегафоны снаружи боен. Но иногда он в мягких, сдержанных тонах говорит о пленённых косатках и дельфинах маленьким детям, пришедшим в Sea World. И иногда да, моё послание идёт в массы, а я ухожу со сцены в наручниках.
Я верю: активизм зарождается шёпотом в нашей душе, невероятно глубоким внутренним голосом, сродни интуиции, проявляющим себя как безошибочное знание, побуждающее нас смотреть своей совести прямо в глаза и задавать себе трудные вопросы, вроде: "Это этично? " "Это верный для меня выбор? " "Могу я спать, зная то, что я знаю сейчас? " "Живу ли я по правде?
" И зачастую ответы будут нас удивлять. Революция начинается с идеи, внутренней правды, которую мы не можем отрицать, которую мы чувствуем себя обязанными распространить, несмотря на то, что да, она может отделить нас от тех, кто нам близок, может подвергнуть риску, забрать нашу безопасность, нашу свободу, может привести нас в темнейшие бездны отчаяния и разбить нам сердца. Но она стоит того. О чёрт, стоит ли она! Потому что революция несёт перемены, время которых уже пришло, и мы сейчас – в переломной точке этой революции, которая происходит, когда каждый из нас осознаёт истину в самых священных уголках своего сердца, и действует в соответствии с ней.
Я думаю, давая голос этим животным, этим бесправным существам, мы помогаем осветить эти тёмные, холодные, полные пыток ограждения, скрывающие – с криками боли, одиночества и пыток – голоса, умоляющие, чтобы их заметили и узнали, жаждущие знать, что они не одни, и что да, их слышат. И, может, почему-то это помогает мне чувствовать себя менее одинокой. Действия во имя этих животных, которых я никогда не встречу, но за которых борюсь каждый день, связали меня с глобальным криком за справедливость, свернувшим горы ради других движений социальной справедливости. Они помогли мне чувствовать себя не бессильным одиночкой, а важной, проактивной спицей колеса, двигающего этот мир в сторону того, чтобы быть более мягким, более добрым и более (экологически) устойчивым местом, связали меня с моим высшим "я", сделав гражданкой мира. Я посадила семя перемен и с восторгом слежу, как оно растёт, как всё новых животных награждают правами и веганизм занимает своё место в мейнстриме.
У нас всех внутри оно есть, независимо от призвания. Мы все можем изменить мир. Мы все можем поднять руки. А я, обещаю вам, не буду знать отдыха, пока все клетки не опустеют и все бассейны не будут осушены.
